Святый вечер

Когда и где это было – никто уже не помнит. Хотя случай этот пересказывают многие, всяк на свой лад, и каждый уверен, что говорит не иначе, как про своих соседей.

Жили-были дед да бабка. Жили дружно, в мире меж собой и с соседями. Да и то верно, чего соседям со стариками делить? Избушка их стоит на отшибе, никому не мешает, сами хозяева тихие. Дед кости на печи греет да ложки вырезает, бабка шерсть прядет, а после – носки да варежки вяжет.

И все вроде бы ладно у них, да вот беда: сколько лет вместе прожили, а детей так и не нажили! Скоро уж и за водой к колодцу выйти некому будет. Носков да варежек, почитай, на целую ораву детишек навязано, а кто сносит? Своей родни нет, а у чужих, поди, тоже бабки да дедки имеются, им без надобности. Вздохнет дед да от скуки за новую ложку примется. Попечалится бабка да и новую нитку прясть начнет. Так время зимнее, долгое, и коротают. А зимы, надо сказать,  тогда лютые были, не в пример нынешним!

И вот однажды, перед самым Рождеством Христовым, такая пурга поднялась, что никакими словами не описать! Будто летит диковинная ледяная птица, а от крыльев ее по всей земле ветра гуляют да снежинки от сугробов до самых небес стеной поднимаются. В такую непогоду только и остается что дверь плотнее запирать да печь жарче топить. Ни одна собака носа наружу из будки не высунет, даром, что и у ней на носу праздники…

Вдруг слышит дед, будто в дверь кто скребется. Слышит бабка, будто кто подвывает жалобно. А может, почудилось? Может, просто ветер в щелях? Дом-то, поди, хозяевам ровесник. Нет, точно стучат! Поспешила бабка отпирать. Глядь, а на пороге – вот уж диво! – стоит девка. Росточком маленькая, а коса далеко по снегу тянется, вся в инее. На голове платочек ветхий, на ногах – лапти сношенные, почитай одни веревочки и остались. Уж и нос у дидятка посинел, и губы еле шевелятся, и как только этакую кроху одну в метель-пургу из дому отправили!

- Батюшки святы!- всплеснула руками бабка. – Откуда ж ты взялась, кровиночка?

- Да погоди ты, старая, - поспешил к дверям дед.- Аль не видишь, дите еле живо! А ну, давай, малая, ближе к печке!

Отогрели старики крошку, руки-ноги отпарили да растерли, горячим отпоили, в теплые носочки нарядили – поди ж ты, пригодилось бабкино рукоделие. А как перестала девка от холода трястись, так и снова с расспросами приступили: кто да откуда, да зачем.

- Долюшкой меня кличут, - рассказывала гостья. – Родителей не помню, жила у тетки, да от такого житья лучше по белу свету с ветром рука об руку скитаться. Вот так и хожу, куда дорога выведет. Песни пою, сказки сказываю, за то мне люди кто хлеба, кто молока, а кто и лапти новые пожалует, тем и живу.

- Ла-а-апти, ишь ты! – усмехнулся дед, закинув в печь давно стоптанное, истлевшее лыко. Долюшка смутилась:

- Так уж вышло, зимней обувкой разжиться не успела, – девочка встала из-за стола, поклонилась в пояс. – Спасибо вам, люди добрые, что не прогнали сироту да у огня вашего обогрели! Не всякий в такую непогодь поспешит страннице нищей, чужой, ворота отпирать. Простите уж за беспокойство, пойду я дальше, не буду вас стеснять!

- Что ты, дитятко! – встрепенулась бабка. – Нешто мы тебе уйти позволим? Одной, в темную ночь да по зимней поре? Чем тебе у нас плохо?

- И то верно, - поддержал дед. – Я, вона, уже и сжечь успел, что от твоих лаптей осталось. Довольно тебе по свету бродить. Песни да сказки в теплой избе за пирогами куда милее и сказывать, и слушать.

Расплакалась Долюшка, обняла деда с бабкой, а те и рады детской ласке.

На утро проснулись хозяева и избу свою не узнали! Печь в узорах, скатерть новая на столе, а на скатерти – каравай да пряники невесть откуда взялись! Бегает Долюшка по дому, пыль из углов выметает, деду с бабкой помогает да песню веселую напевает. Бабка с дедом не нарадуются! Аж помолодели, ровно сто годков на двоих с плеч скинули.

А к вечеру выскользнула Долюшка потихоньку из избы, пока никто не видит, да и прочь со двора ушла. Опечалилась бабка, пригорюнился дед: только-только тоску разогнали, родной душе порадовались, да, видать, чем-то не угодили девоньке, раз она вот так молчком да тишком от них ушла под самое Рождество.

- Эх, старуха, - вздохнул дед. – Видать такая наша с тобой доля, доживать век одним.

Сидит дед на печи, ложки строгает, сидит баба у окна, вяжет да слезы роняет, как вдруг слышат они звон да песни во дворе! Смех да музыку! Прислушались: никак колядки?! Вот чудеса! Уж сколько лет никто к ним в избу колядовать не приходил! Кинулась бабка к двери, а на пороге уже стоит Долюшка веселая, румяная! А за ней целый хоровод гостей, да не простых, а самых что ни на есть волшебных!

Не просто сиротой-странницей оказалась девочка. В ту ненастную ночь принесла метель на порог к дедке с бабкой доброго духа Долю, что хорошим людям счастье приносит, а плохих за версту обходит. И так понравилось Доле в этой избе, так полюбились ее хозяева, что обернулась она взаправдашней девочкой да и осталась за стариками приглядывать. А вместе с ней с колядками да прибаутками вошли в дом сытость и достаток, благополучие и радость да добрая слава. И еще вот козу Миланку на веревочке с собой притащили. Как же можно в хозяйстве без козы-то!