Сказ о красавице Бояне и кузнеце Милораде

 На днях сидела я у себя в мастерской, раздумывала, чего бы такого учудить под ароматный липовый чай с плюшками. И вот пришла в голову мысль попробовать сшить медвежат. Мальчика и девочку. Первым, как и подобает мужчине, получился мальчик, которого моя подруга, обладающая уникальным талантом давать очень точные имена всему, чему требуется,  окрестила Милорадом. Девочку, которая к тому времени еще не была готова, решили назвать Бояной. Два красивых сербских имени. «И вот к чему бы это?» - подумала я. «Наверное, к новой сказке!» - ответил внутренний голос. И был абсолютно прав. Только сразу предупреждаю, что история на сей раз довольно длинная, так что, запаситесь терпением и чем-нибудь вкусненьким. :)

Далеко от наших мест, у самого подножия гор Стара-Планина, что в Сербии, стояло селение. Ни мало, ни велико, однако ж имелись в нем и собственная церковь, и охранная башня, и кузня за ручьем, как то положено по древним обычаям.  Местные жители промышляли охотой, рыбалкой, да разными ремеслами. Торговали на ярмарках расписной посудой, вышиванками, полотнами домоткаными красоты невиданной. А особая слава шла о кузнечных дел мастере Милораде. Сделает ли подкову, серп али украшения на девичью забаву – все выходит ладно, все сердце радует.

                Был тот кузнец высок, силен, как все его братья по ремеслу, а нравом спокоен, молчалив да хмур. Вот разве что молоту с наковальней улыбался, на горн весело глядел и на девку Бояну еще искоса посматривал, хоть и издали. Надо сказать, что Бояна та первой красавицей на всю Сербию слыла. Станом тонка, весела душой, в рукоделии разном искусна, а уж сказок и песен знала – не переслушать и за всю жизнь. От того вокруг мастерицы всегда крутились подружки смешливые, дети малые до волшебных историй охочие, и, само собой, женихи – один краше другого. Но вот ведь диво: не прельщали Бояну ни дорогие подарки, ни сладкие речи. Будь ты хоть принц заморский, пройдет мимо – не заметит. Зато частенько видели ее близ кузницы, по эту сторону ручья. Сидит себе под деревьями, тихонько напевает да узоры чудные вышивает. Видеть видели, а потревожить не решались. Хоть и за ручьем кузня, а мало ли чего суровый хозяин скажет. Тут Бояне было спокойно, отдыхала она от назойливого внимания. Да и кузнец ни разу не прогнал ее, только чаще выходил на крыльцо, молча смотрел, слушал, и снова возвращался к работе.

                Вот так однажды по своему обыкновению вышел Милорад во двор кузни отдохнуть да поглядеть, не сидит ли за звонкой водой красавица-Бояна. Но в этот раз на привычном месте никого не оказалось. Зато со стороны кузни на перилах мосточка, перекинутого через ручей в незапамятные времена, висел рушник. Да не такой, каким не жалко в будний день муху пришибить, а праздничный! Огненно-красными жар-птицами вышитый, кружевом тонким отороченный.  Подивился Милорад: не уж-то решилась искусница ручей перейти, да так испугалась, что и рукоделие свое потеряла? Пошел он в село, вернут пропажу, а то ведь хватится девица такой красоты, а сама пойти забрать побоится. Постучался кузнец к Бояне в дом, протянул рушник:

- Потеряла, возвращаю, - ему бы что приветливое сказать, да за годы нелюдимой жизни позабыл Милорад мало не все слова. Только и мог, что постараться не испугать, не обидеть.

- Да что ты, мастер-кузнец, - рассмеялась Бояна. – То не пропажа, то подарок тебе. Потревожить не хотела, вот и оставила на мосту. Спасибо, что не гонишь меня со своей земли, уж очень мне любо это место! Будешь теперь рушником моим стол накрывать, вспоминать меня будешь.

                Подивился Милорад таким речам. Вот чего девка удумала, подарки у порога оставлять! И ведь за что? За отдых на земле, тень от деревьев да прохладу водную, которые кому-кому, а уж кузнецу точно принадлежать не могут. Но пока он думал, шустрая Бояна уже закрыла дверь и вернулась к своим делам. Снова не нашлось у кузнеца подходящих слов, чтоб хоть за дар чудесный поблагодарить. Ничего ему не оставалось, как вернуться к себе. Остаток дня ходил он сам не свой. До самой ночи все рушник разглядывал, каждым стежком любовался, каждому завитку узора радовался, и понять не мог, что ж это с ним такое происходит? Чтоб он – кузнец –  после тяжелого и странного дня уснуть не мог! Да не бывало еще такого. А сон ночью и правда не шел. Как закроет глаза, все ему Бояна мерещится, а ушах будто все слова ее ласковые слышатся. Не выдержал кузнец, встал с лавки да отправился обратно к горну. Авось работа от наваждения чудного избавит. Раздул огонь, достал инструмент и приступил к делу. Да только сам не заметил, как вместо накладок серебряных, заказанных купцом заезжим, вышли у него легкие девичьи серьги с невиданными доселе узорами. Длинные, едва не до самых плеч, они  тихонько и мелодично позвякивали, напоминая ту самую песню, которую так любила напевать Бояна. По утру отнес кузнец серьги красавице. Просто в руки сунул, ничего не сказал, ушел поспешно, чтоб не успела Бояна отказаться от дара: вдруг да не по вкусу придется ей украшение? И зря боялся. Долго рассматривала девушка серьги, любовалась причудливо переплетенными узорами из трав, листьев и птиц небывалых, а налюбовавшись, надела подарок и уж боле не снимала. И с того дня, заслышав серебряный звон, все знали – то идет кузнецова зазноба. Все чаще стала Бояна приходить к Милораду. И уже не устраивалась скромно на берегу, а смело переходила мост и то хозяйничала в горнице при кузне, то вечерами, когда хозяин выбирал время для отдыха, брала свое рукоделие и устраивалась рядом новую сказку рассказать, новостями поделиться, а то и просто помолчать с любимым вместе. Что б ни делать, а лишь бы вдвоем побыть.

                Так шли дни до осени, а там уж и свадьбу играть самое время. Как раз после самой большой ярмарки, на которой можно удачно продать товары, чтобы безбедно прожить с молодой женой весь год. Собрал Милорад все, что за лето на продажу выковал и отправился с сельским обозом в ближайший город, наказав Бояне за кузней присматривать, да к свадьбе готовиться. И только скрылась из виду последняя телега, как появились в деревне странники, побывавшие во многих дальних землях, повидавшие немало чудес. Теперь возвращались они по своим домам, отдыхая по пути то в чистом поле, то у добрых людей.   Надо сказать, что худых дел за ними никогда не водилось, а потому на постой странников пускали охотно. И то верно: коли уж в чужих землях человек не сгинул, значит мудрость да удача – его спутники верные, а за кров и доброе отношение, глядишь, и в твоем доме от хорошего человека ума и везения прибудет.

Вот и на этот раз никто путникам отказать не посмел, устроили всех по домам. Только одна странница не ничье приглашение не приняла, а отправилась прямиком к ручью, постучалась в дом кузнеца, где в отсутствие жениха хозяйничала Бояна. Была та женщина едва ли не краше кузнецовой невесты: волосом черна, бела кожей. Да только и сами спутники ее, и ребятня сельская почему-то обходили странницу, предпочитая без нужды с нею не заговаривать. Почему так, никто объяснить толком не мог. Но было в ней что-то, чего лучше не касаться, не ведать, не испытывать. То ли в голосе сила тайная слышалась, то ли в больших темных глазах недобрые искры посверкивали. Сторонились ее люди, а ей и горя мало: ходит, смеется, улыбается чему-то своему. Вот и Бояна на миг задумалась, а пускать ли незнакомую женщину? Однако ж обычай нарушить не решилась. Устроила странницу на теплой печи, накрыла стол, и стали они за ужином друг друга беседой развлекать, как положено хорошей хозяйке и доброму гостю. Звали путницу Гордана, шла она аж из самой Аравии, много чудесного и опасного повидала на своем пути, о многом Бояне поведала. Заслушалась ее девушка, забыла и про свою нерешительность, и про опаску, с которой смотрели люди на Гордану.  Время шло к полуночи, а хозяйка с гостьей все не наговорятся.

- А где ж брат твой, Боянка? – поинтересовалась странница. – Почему к нам не вышел, или не боится сестру одну оставлять?

- У меня нет брата, - удивилась Бояна. – Это дом жениха моего, кузнеца Милорада.

                Девушка и сама не заметила, как рассказала гостье всю свою историю от начала до сего дня, поделилась мечтами своими, показала заветные серьги – самый первый подарок будущего мужа. Не заметила она и того, как недобро блеснули глаза Горданы, внимательно слушавшей о чужой радости, жадно рассматривавшей кузнецов дар.

- Хороши серьги, красавица! А сам мастер, небось, куда лучше? Я вот мало не всю жизнь по свету брожу, а такого не встретила. Не боишься, что если меня увидит, так тебя и позабудет? – вроде бы в шутку спросила Гордана.

- Нет, не забудет меня мой Милорад. Холоден будет ему чужой очаг, жестким покажется хлеб из чужих рук. А меня он всегда узнает, хоть башней каменной, хоть медведицей бурой стану.

- Ну, значит, так тому и быть, - улыбнулась гостья и отправилась спать.

И Бояна тоже в эту ночь спала, словно зачарованная: не потревожили ее ни сны, ни посторонние звуки, ни даже петушиный крик, привечающий зорю. Проснулась она уже к полудню. Собственное тело показалось тяжелым и неуклюжим, лавка – слишком маленькой, а в избе вдруг стало слишком жарку. Уж не заболела ли? Тут вспомнила Бояна, что в доме ночевала странница, попробовала ее позвать. Но из горла вырвалось только страшное звериное ворчанье. Испугалась девушка больше прежнего, рванулась с ложа, скатилась на пол и встала на четыре толстых мохнатых лапы, украшенных страшными когтями.  Нет, не может это быть явью. Разве бывает так, чтоб уснуть человеком, а проснуться зверем лесным? Может быть, Бояна все еще спит, чего только ночью не привидится? Тут блеснула на лавке одна из сережек. Видать, расстегнулся замочек, когда она во сне ворочалась. Бояна протянула к кузнецову подарку лапу в надежде, что вот сейчас проснется, и все станет на свои места. Но когти не хотели снова становиться пальцами, а серебряная застежка больно уколола то, что некогда было тонкой девичьей ладонью. Но и боль не принесла желанного пробужденья. Откуда-то сзади раздался неприятный издевательский смех. Бояна обернулась и увидела Гордану.

- Ну, как? Узнает теперь тебя твой кузнец? Да и захочет ли глядеть на толстолапую медведицу? С лесным зверем в человеческом доме разговор короткий: рогатину в горло, мясо закоптить, а шкуру на пол бросить… А коли такой беды не хочешь, ступай себе в лес. Вернется Милорад, уж я его встречу, не обижу. Вот, сама полюбуйся!

                Гордана, смеясь, провела рукой по лицу, и Бояна сквозь странные звериные слезы увидела уже не черню ведьму, а себя. Ту себя, какой она заснула вчера, какой последний раз видел ее Милорад. Какой она уже никогда не будет. А колдунья подобрала оброненную девушкой сережку, и тут же в руках у нее появилась вторая – точная копия. Вот только звенеть созданный Горданой морок не мог. Как она ни старалась, фальшивая сережка петь не хотела. Решив, что никто ничего все равно не заметит, ведьма распахнула дверь и выпроводила медведицу Бояну вон из дома.

- Нет тебе пути обратного, - кричала Гордана ей вслед. – Ни добрым вилам, ни древним богам не снять моего заклятья. Ищи себе медведя в темном бору!

                В тот же день вернулся и ярмарочный обоз. С большой прибылью пришли мастера в свои дома. И кузнец тоже не с пустыми руками к будущей жене отправился. Обнял на радостях ту, что вышла его встречать, показал привезенные из города подарки, отдал деньги, сел за стол отдыхать. Подала ему хозяйка свежего молока, да хлеб из печи. Попробовал Милорад, и чуть не подавился. Никогда еще такого не бывало, чтоб хлеб у милой выходил горький да жесткий. Оставил кузнец несъедобную горбушку, напился молока и пошел в кузницу, инструмент разбирать, огонь в горне разводить. Соскучились руки по любимой работе. Все ж его дело – нужные людям вещи ковать, а не на базаре торговать. Да вот напасть: сколько угля ни подбрасывай, огонь выходит недостаточно жарким. То чадит, то шипит, то и вовсе гаснет. Что ж за день такой невезучий? И хозяйка его, куда ни ступит на дощатом полу – везде занозу в пятку получит, что ни возьмет в руки – все непременно сломается или разобьется. Ровно сглазил кто весь их дом! Злилась фальшивая Бояна, ругалась словами, которых кузнец и в городе не от всякого нетрезвого сапожника слышал.

- Что с тобой, Боянка? – поинтересовался кузнец. – Или не рада мне? Или что недоброе случилось?

- Не видишь, устала я, - огрызнулась Бояна, не справившись с раздражением от постоянных неудач. – С ночи тебя жду, а ты вон когда явился. Ешь давай и под руку не болтай. Или хлеб мой не нравится? Так иди и поищи себе другого!

Тревожно стало Милораду: уж если любимая ему не рада, то стоило ли возвращаться? Вышел он из избы, словно на неведомо чей зов потянуло, и сам не заметил, как оказался за сельской околицей. Из раздумий его вывели испуганные крики «Медведь! Медведь! Там зверь в деревню забрел!». Огляделся по сторонам, и правда, на опушке леса, совсем рядом, стоял медведь. Правда, почему-то не такой уж страшный и злобный, как можно было подумать со слов перепуганных детей. Бурая шкура лоснилась на солнце, глаза по-человечески пристально смотрели на сельскую суматоху. Потом зверь заметил Милорада, мельком глянул на него и скрылся в лесу, сверкнув на солнце то ли глазом, то ли прилипшим к уху мокрым древесным листом – на таком расстоянии и не разглядишь.

                Понемногу все успокоились. Чего ж зря кричать, коли зверь сам ушел, никому вреда не причинив? А к вечеру и вовсе затеяли общий пир по случаю возвращения обоза. Позвали и все еще гостивших в селе странников. Одну Гордану не смогли сыскать, да не больно-то и старались. Без нее всем спокойней. И вот пришла пора не только самим насытиться, но и угостить добрых вил – хранительниц сербских лесов, гор и рек. Кому же и подносить дары духам, как не самой красивой невесте села? Правда, в этот раз Бояну почему-то пришлось долго уговаривать выйти за ворота с подносом, уставленным всякой снедью. Девушка отпиралась, как могла, и лишь взглянув на хмурого, сторонящегося ее кузнеца, уступила просьбам. Но стоило ей сделать шаг, как налетел ветер, сбил с ног Бояну, опрокинул поднос на праздничное платье. Поднимаясь, девушка бранилась так, что все от удивления притихли. В наступившей тишине из ворот к людям вышла вила в одеждах из золотой осенней листвы, а за ней, словно стараясь укрыться от посторонних глаз, неуверенно шел медведь. Тот самый, что так напугал всех днем. Фальшивая Бояна попятилась от новой гостьи, стараясь затеряться в толпе. Труда это не составило, потому что селяне, как зачарованные, смотрели на вилу:  не каждый раз духи земли показываются людям.

Однако был в этой толпе и тот, кто смотрел не на сказочное чудо, а на медведя. Так смотрят на давних знакомых, с которыми не виделись много лет, а потому порядком подзабыли, как те выглядят.  Не побоялся Милорад и подойти ближе, чтобы разглядеть, что же такое блестит на бурой шкуре. Словно облегчая кузнецу задачу, медведь повернул печальную морду, и на его ухе тихонько звякнула серебряная сережка. Все понял Милорад. Упал на колени, обнял страшного зверя и заплакал. Отмахнувшись от назойливых селян, старавшихся угодить волшебной гостье, чем только можно, вила подошла к безутешному жениху:

- Все верно. Не к любимой вернулся ты. Пришла в твой дом ведьма Гордана, украла ваше счастье. Да не по мерке оно ей. Не приняли ее ни очаг, ни домашние духи. Одна ей дорога теперь – вон из ваших мест, вновь по свету скитаться. Но только чар ее мы разбить не можем. Вот разве что, она сама заклятье снимет.

                Отряженные старостой на поиски люди все-таки нашли ведьму, не успела она далеко уйти. Да и хранители лесные так заплели ей тропы, что куда ни направься, все равно к селу обратно придешь. Вернулась Гордана уже в своей собственной личине, злая и порядком исцарапанная ветками.

- Заклятье мое нерушимоей, - прошипела ведьма. – Не будет вам счастья в облике человеческом. Вот разве что ты, кузнец, не побоишься со своей суженой в чаще лесной поселиться, вечно от людей прятаться, в берлоге жить. Хочешь, превращу и тебя в медведя?

- Не так страшна доля звериная, коли с любимой рядом буду, - Милорад расправил могучие плечи, заслоняя испуганную Бояну.

                И не успели люди опомниться, как у пиршественного стола стояли уже два бурых медведя. С опаской косились на них селяне: мало ли чего им ведьма вместе со шкурами наколдует, а ну как на бывших соседей бросятся? Когда все опомнились, ведьмы Горданы уже и след простыл, а медведь с медведицей скрылись в лесных зарослях. Из всех чудес на площади осталась только вила. Она печально смотрела вслед Бояне и Милораду и тихо, но отчетливо наставляла ошарашенных произошедшим селян:

- Ошиблась ведьма. Не век им ходить в медвежьих шубах. Придет их время, сгинет Гордана от руки верного человека с чистым сердцем, и тогда спадет заклятье с Бояны и Милорада, вернутся они к людям.   С этого дня, никто не смеет охотиться в ваших лесах на медведей, как и они не причинят вам вреда. В трудный час просите их о помощи, но бойтесь чинить им обиду.

                Только договорила прекрасная вила, как тут же снова налетел ветер и унес ее с собой. А селяне постепенно приходили в себя, возвращались к своим заботам, домашним делам. И только долгой зимой пересказывали друг другу историю кузнеца и первой во всей округе красавицы.

Бояна и Милорад не стали уходить совсем уж далеко от людей, но выбрали себе тихое место, где никто не мог их потревожить. Им дела не было до чужих страхов и пересудов. Они вновь жили вместе. И так ли уж важно, в каком обличье? Она все равно осталась самой родной, веселой, легконогой Бояной, а он по-прежнему был ей верным спутником, опорой и защитой. Ее Милорадом.